Это странное понятие - любовь,
Ты тот, кто в сети её попал
И в моих руках ключи твоих оков
Смирись, послушной куклой ты стал.
(c) Soundless voice

После нескольких недель, проведенных, будто в тумане, Октав был сам не свой. Он старался выкинуть из головы всю эту ерунду, но не мог. Стоя под холодным душем, он пытался заглушить ту боль, что с завидной периодичностью вспыхивала. Спина горела, хотя Фонтен уже клацал зубами от холода, повернув регулятор смесителя до предела. Однако, несмотря на потоки холодной воды, жар не прекращался. Снова в его мысли лезли. Осторожно, мягко, но настойчиво. Октав закрывал руками уши, дабы не слышать этого обволакивающего, бархатного голоса. С ним явно пытались наладить контакт, называли по имени, были с ним ласковы.
Вот только он не был настроен вновь связываться с этой напастью. Нет, нет, он не готов. Не сейчас. Никогда. После смерти Клодетты он поклялся, что больше не позволит собой управлять. Он мог принадлежать только ей. Разматывать вдвоем большие рулоны шелка фантази, долго-долго смотреть друг на друга сквозь прозрачную кисею, заполнять расходные таблицы... Так дурачиться могли только они. Обычно такие занятия не входят в стандартный список наиболее романтичных поступков.
А потом все пропало, стерлось.
"Дочь... Господи, только не это. Мы ведь начали покупать для нее приданое, знали, что назовем ее... Черт! Черт! Черт! Прочь из моей головы!"
Обычный лицей. Ничего сверхъестественного. Его никто не предупреждал, что здесь имеют обыкновение копаться в чужих мыслях. Октав кое-как натягивает на себя костюм и, забыв о галстуке, идет прямо в кабинет директора, благо он помнит, где находится это место. Пора уже расставить все точки над i. Под глазами Фонтена залегли темные круги, сам он изрядно осунулся от этой постоянной нервотрепки. Боль, кажется, навеки поселилась там... в том месте, где находится эта чертова метка, отравившая ему жизнь.
Дверь оказывается открытой, и Октав, широко распахнув ее, застыл на пороге.

Фонтена аж передернуло от этого нарочито фамильярного тона. Кажется, Адлер твердо уверен, что ему позволено все. Наверное, и получать привык тоже все, на что глаз упадет. Но Октав-то не маленький мальчик, страдающий от латентного гомосексуализма и отчаянно краснеющий при виде фильма "Горбатая гора". О нет, он, Октав Фонтен, уже взрослый и состоявшийся человек, пусть и выглядит моложе своих лет.
Никак, его замыслили подчинить своей воле, потому что он вдруг почувствовал... Да чего стесняться? То же самое он почувствовал, как и тогда, семь лет назад, впервые увидев Клодетту. Она и не смотрела на сгорбившегося юношу, только поправила съехавшие на переносицу очки. Линзы загадочно блеснули, и именно тогда Фонтен понял, что попросту должен подойти к ней. Без единого намека на неповиновение.
Тут же все было, словно в кривом зеркале. Ему хотелось сопротивляться, и он чувствовал в себе силы бороться с всесильным Адлером.
Но он сделал шаг. Нет, два. Если того потребует ситуация, Фонтен использует телекинез. Да, он потеряет выгодную должность, но по крайней мере оставит за собой свободу. Только не хватало ему очередного "кукловода". Вот, и не так уж страшно вспомнить это слово.
- Ни за что, - твердо произнес Октав.
"Черт, вроде бы уже три шага".

Отредактировано Octave Fontaine (2010-02-07 22:59:43)