Было холодное осеннее утро. Еще ночью начался дождь. Марис не видел лорда Адлера почти месяц. Хотя, может, меньше, - он не считал. Мальчик боялся, что привяжется к нему, боялся, что начнет ему верить. Но, не смотря на это, его к нему тянуло. Тянуло подсознательно, словно к какой-то неведомой силе, тянуло, вызывая разные желания. Ни с кем до этого ему не было так хорошо, никому он не позволял до этого так собой обладать. И хотелось продолжения, хотелось, но… его останавливал страх. Он приходил последним в класс, а уходил первым, все документы старался отдавать через секретаря. Но вчера вечером случилось, то, чего Марис опасался больше всего. Его все-таки заставили поговорить с отцом, заставили понять, что придется вернуться, что снова будет эта клетка, и он снова будет задыхаться. А ночью юноше приснился Адлер, мимолетно, но... И с утра набравшись смелости, Марис пришел к нему в кабинет. Да, уроки он пропустил, - ну и пускай.
- Доброе... утро, - вслух негромко произнес юноша и сделал шаг на встречу, после и еще несколько, и, лишь коснувшись его руки, мысленно добавил: - "Не отпускайте меня, пожалуйста, сегодня".
Лорд знал, что следует дать мальчику время, время не понять, до этого еще было далеко, а просто почувствовать, дать время появиться первым крошечным росткам доверия. Он понимал, что жизнь заставила Мариса бояться и доверия, и привязанности, избегать их, как и многого другого. Когда мальчик появился на пороге его кабинета, Жоффрей подумал о том, что заставить мальчика придти могло только некое обстоятельство, ставшее за последнее время последней каплей. Но расспрашивать сразу... Нет, нельзя, поэтому так, словно не было этого месяца, лорд привлек к себе мальчика, коснулся губами его виска, обнял бережно, - так обнимают детей, не объект плотских желаний, - и ответил, вслух, хотя мальчик и высказал свою просьбу мысленно:
- Не отпущу, Марис, я подарю этот свой день тебе.
- Так просто… - расслабился и его обнял в ответ. И снова казалось, что все сон, и снова он забывал обо всем. Ведь не хотелось помнить. Легкий упрек, шепотом, самому себе: - Уроки прогуливаю, еще и Вас вот так использую…  - Да, каждый из них понимал: если бы все было хорошо, вот так бы Марис к директору не пришел. Хотя возможно, если бы было все нормально с детства, то мальчик бы смог поверить ему раньше, намного раньше раскрыться. Но не поблагодарить он сейчас не мог, поблагодарить и…: - Спасибо, а я Вам отдам свою ночь, если захотите, - он посмотрел в золотые глаза лорда, понимая, что дня будет мало, что так не хочется и не захочется с ним расставаться. Пускай это казалось глупым, но он наконец-то себе в этом признался, и это признание не вызвало печали, оно вызвало улыбку, а все страхи в непосредственной близости от лорда куда-то испарялись. Ему хотелось верить.
- Многое бывает гораздо проще, чем кажется, - мягко улыбнулся уголками губ лорд, легко поглаживая золотые волосы мальчика, - Существуют уважительные причины для отсутствия на уроках, а ты ведь не имеешь склонности прогуливать их просто так, - на слова об "использовании" Адлер ничего не ответил, словно не услышал или  не придал значения, потому что об этом вовсе не стоит думать, что же до ночи... - Нет, Марис, если захочешь ты, - мальчику предстояло привыкнуть к тому, что его желания уважаются тем, кто в определенные моменты мог бы с ними в известной степени не считаться, и тому, что с него не стремятся стребовать что-то взамен того, что для него делают.
- Я вечно забываю эту истину... а меня учили,- Марису хотелось просто улыбаться, и пусть за окном было все так же серо, а на душе теперь было спокойно. «Если захочешь ты»?.. - А если хочу и уже давно, только боюсь? – он сам не ожидал от себя такой честности, ведь предпочитал молчать, если в мыслях было что-то слишком откровенное. Хотя слова этого удивительного человека действительно поразили. Редко кто считался из тех, кто мог позволить себе этого не делать, с желаниями Мариса, - Увезите меня отсюда... – вдруг попросил он, громче, но как-то слишком взволнованно, потом спохватился, - Хотя у вас работа… но я могу подождать... 
Пальцы лорда скользнули по бледной щеке мальчика, золотые глаза взглянули в голубые.
- Не бойся. Я не обижу тебя. Мне не нужно твое тело без твоих чувств, они мне не безразличны, - Жоффрей смотрел в эти глаза, и где-то глубоко внутри возникало странное ощущение того, что он не сможет сказать этому мальчику "нет", чего бы тот ни попросил. Хотя, конечно, он сможет, в любой форме, но... он этого не хочет, он хочет дарить ему исполнение его желаний так же, как дарил тому, на кого Марис так похож. Об этом думал лорд Адлер, прижимая мальчика к себе, ласково гладя его по голове, и вот снова соглашаясь, - Поедем на выходные... Куда ты хочешь?..
- Так мало кто говорил, и чаще лгали, но Вам я попробую поверить, - отозвался, улыбаясь, Марис и сильнее прижался к мужчине, - Я хочу туда, где меня не найдут, - а в голове возникли слова, что его найдут и на том свете, от чего Марис непроизвольно напрягся, после шумно выдохнул, пытаясь успокоиться, и добавил, - Лучше в Париж... мы ведь там познакомились, правда? Я Вас помню...
- Ну вот, с улыбкой ты выглядишь гораздо лучше, - одобрил лорд, глядя на мальчика и тоже тепло улыбаясь. Однако мысленно-эмоциональное продолжение ответа Мариса, обострило и чувства Жоффрея. Вот мальчик и коснулся, судя по всему, той темы, которая привела его сегодня к лорду. Однако следовало еще немного подождать, и Адлер лишь успокаивающе коснулся губами скулы мальчика, вновь ласково погладив его по голове, по-прежнему не отпуская от себя, - Да, верно, хотя я видел тебя раньше, на фотографиях, что показывала твоя мама. Ты прав, поедем в Париж, - и лишь мысленно он добавил, словно этот голос был сам по себе, - "Даже если найдут, рядом со мной тебе нечего бояться, Марис", - Теперь это была уверенность: он сделает все, чтобы лишить того,  кто уверен в своем на это праве на почве безнаказанности, возможности пугать этого мальчика и причинять ему боль. Почему? Жоффрей Адлер был человеком, у которого мотивы были либо слишком просты, либо слишком сложны, чтобы их понять.
- Мне редко хочется улыбаться по-настоящему, а ведь только настоящие улыбки прекрасны... Мама говорила, что у меня ее улыбка,- почему то сегодня воспоминания об этой доброй молодой женщине, не вызывали у  Мариса боли или печали,- Так значит, это о Вас она мне рассказывала... какой я недогадливый, ведь перепутать невозможно. Как сказочно, - кажется, Марис совсем успокаивался от его слов, от его прикосновений, забывая о страхах,- "Я знаю... Вы очень нежный и сильный",  - эти почти не совместимые для этого мальчика вещи делали лорда в его глазах почти божеством, кем-то уникальным, намного больше, чем вся его красота, все его совершенство. Эта мысль вызвала непривычное легкое смущение.
- Именно так, а твоя мама была совершенно права. Значит, она писала тебе обо мне? Не знал... - хотя удивлен этим известием лорд Адлер не был, насколько он мог судить, эта женщина стремилась рассказать в письмах сыну едва ли не обо всем хорошем и интересном, что случалось в ее жизни, никогда не упоминая проблем и горестей. "Вот видишь, так бывает..." - Жоффрей был рад, что мальчик ощутил то, что он хотел показать ему.
- Да, писала, потом когда-нибудь, если захотите я вам расскажу и покажу, - отозвался Марис и с запозданием смутился. Ведь эти слова значили, что они увидятся и через какое-то время, а с тем, что наговорили мальчику, и с тем, что должно получиться, это вряд ли может выйти, - Не только вижу... чувствую. Это странно, я к такому не привык, но это приятно, - произнес он уже вслух, смотря в золотые глаза, - как показалось Марису, они были цвета солнца. Повинуясь собственному желанию, юноша приподнял голову и коснулся губ лорда своими.
"Обязательно расскажешь", - это было не утверждением желания лорда узнать, что о нем писали, гораздо в большей степени это было уверением в том, что они непременно еще увидятся, что и на это у них тоже будет время. "Это самое главное, а то, что не привык, это ничего", - отозвался мысленно Адлер, нежно отвечая на поцелуй мальчика и обнимая того одной рукой за плечи.
И мальчик понимал, что не может ему не верить. Все сомнения куда-то улетучивались, - "Раз Вы так говорите... значит, правда",- отозвался он так же мысленно, продолжая, пока хватало дыхания, поцелуй. И все же кое-что заставило Мариса вспомнить о вчерашнем вечере, - плечо, оно немного, но болело. Но мальчику почти удалось не показать виду, да и, к тому же, он об этом сам почти не помнил, до этого момента.
"Ты уже учишься мне верить..." - отметил про себя Жоффрей, однако делиться с мальчиком этой мыслью пока не собирался, ни к чему. Пусть пока это будет почти  незаметно для него самого. Лорд медленно разжал пальцы, когда мальчик невольно повел плечом, что Адлеру показалось странным, на протест движение вовсе не было похоже. "Тебе больно? Прости..." – однако, лорд знал, что в обычной ситуации боли его прикосновение причинить не могло.
Действительно, лучше было Марису не слышать эти слова, они бы напугали и смутили душу. "Немного, оно не совсем здорово", - он взглянул на лорда немного виновато, а вслух поспешил заверить, - Но ничего страшного,- хотя голос дрогнул, ведь мальчик чувствовал, что лорд докопается до сути появления этого "нездоровья", и она ему сильно не понравится.
И чувство это не обманывало мальчика, лорд умел выяснять то, что хотел узнать, даже не прибегая к телепатии, множеством способов. "А что с ним случилось?", - просто поинтересовался он, погладив мальчика по щеке, не рассчитывая, однако, услышать достаточно распространенный ответ, что естественно.
- Меня неудачно позвали... – Марис все же нашелся что сказать и отвел взгляд в сторону, посмотрев на стол,- Там почти ничего нет... просто свежее, вот немного и ноет, - негромко продолжал, все так же не осмеливаясь взглянуть вновь в золотые глаза лорда. Он чувствовал, что лучше сейчас взять и убежать, так, как всегда делает ветер. Но он этого не хотел, ведь желал быть с ним. Может, поэтому с самого начала и попросил не отпускать.
В том, что мальчик найдет, что сказать так, чтобы не соврать и не сказать ничего по существу, лорд в общем-то не сомневался. Как и в том, что него возникнет желание убежать, как только ему зададут вопрос, касающийся проблемы, которая и привела его сегодня сюда. Однако отпускать мальчика Адлер не собирался, ни в каком смысле, и это Марис мог почувствовать. Его вроде бы и не удерживали, его обнимали, и в то же время что-то едва уловимое в этот момент намекнуло, что, реши он убежать, его не выпустят. А потом губы лорда нежно коснулись скулы, тонкие пальцы - щеки мальчика.
- Марис, расскажи мне, что произошло.
Тот стоял на месте, не смея сначала шевельнуться, потом тихо вздохнул:
- Он хочет, чтоб я вернулся, а вчера лишь напомнил, что лучше исполнять его приказы самому, иначе... - снова вздох, затем Марис медленно расстегнул манжеты на рубашке, после расстегнул и рубашку, верхние пуговицы, оголил плечо, - Думаю... говорить о том, что я сам упал или подобное, не стоит, - заметил он, теперь уже вновь смотря в золотые глаза. И правда, соврать в этом случаи не удалось бы, даже если бы лорд не читал мыслей: такие синяки не получишь при падении, эти синяки оставлены были человеком, имевшим немалую физическую силу,  и на светлой и нежной коже мальчика смотрелись весьма ярко, - Это так... чтоб я помнил,- Марис закрыл глаза. В голосе его было то тихое и холодное спокойствие, граничащее с безразличием. Такой была его защита: от боли и обиды.
Лорд взглянул на синяки, на какое-то мгновение золотые глаза потемнели. Как когда-то давно. Но, как и тогда, Жоффрей умел контролировать то, что изображается на его лице. Еще пройдет время, прежде чем Марис увидит на этом лице уже не скрываемые отвращение, призрение и гнев, сейчас они лишь мелькнули в бездонных глазах Адлера, хотя как же сложно было скрыть эмоции дежавю.
- Какая же низость... - это было единственное, что услышал тогда Марис из мнения лорда Адлера, хотя и этого было, в общем-то, достаточно, чтобы уловить, по крайней мере поверхностно, чувства, которые вызвала у этого человека ситуация, многое в которой он восстанавливал без слов мальчика.
- Не надо, пожалуйста, не расстраивайтесь из-за этого... они перестарались... и их за это накажут. Я неприкосновенная кукла,- принялся уговаривать лорда Марис, целуя его в уголок губ, после в другой, а потом, взволнованно осознав, что сказал, уперся лбом ему в плечо, и заговорил уже совсем иначе: - Я не кукла... я ветер, я не хочу больше в клетку, я не хочу больше... я не хочу. Я хочу дышать, но и жить тоже хочу, - прошептал мальчик и прижался к Адлеру, потом замолчал и теперь пытался восстановить дыхание, которое от переживаний сбилось, - с ним такое бывало, вдыхать было больно.
- Расстраиваться? Нет, милый, это другое, но не так важно сейчас, - едва уловимо качнул головой лорд. В своем состоянии, желаниях и прочем он успеет разобраться параллельно, а вот эту чувственную откровенность мальчика, высказавшего то, что, надо думать, до этого он произносил только в мыслях, да и то нечасто, невозможно было оставить без внимания, не оценить и не поддержать, пока она не успела слишком сильно испугаться самой себя. Жоффрей крепче обнял мальчика, коснулся губами тонкой шеи, потом подбородка, щеки.
- И этот день придет, Марис, обязательно, когда ты сможешь жить и дышать, и не будет клетки, когда тебе уже не придется бояться. У тебя будет другая жизнь, мой мальчик, будет, - в жизни каждого волшебника случаются минуты, когда он не может выбирать, когда чувствует, что души коснулось чудо, которое он не может не совершить, не смотря ни на что. Просто потому что иначе будет жалеть об этом всю жизнь.
Дыхание - это жизнеобразующая часть существования. Марис с первого года жизни боролся за него. Дыхание, оно ушло, когда его разлучили с матерью. Дыхание, когда он волновался, оно начинало пропадать, - поэтому было много запретов, для того чтобы можно было выжить. Ведь ветер так любил жизнь.
- Я в это могу верить, пока вы рядом, - и это было правдой, ведь как только они расстанутся, будет проще забыть обо всем. Нужно будет верить только себе, во что-то более реальное, чем волшебство. Но сейчас Марис не мог не заметить, что от прикосновений лорда он успокаивается, а еще его удивило что, тот обращается к нему… "мой мальчик". Раньше Марис этого не замечал.
Марис расстегнул свою рубашку до конца, - оставалось всего две пуговицы, - и скинул ее, и та тихо упала на пол. Прикосновение губ мужчины действовали как заклятья, как противоядие от всего плохого. Поцелуи ниже, в самое сердце. И снова в голове, в мыслях, вплетаясь еще во что-то не совсем разумное, была та самая фраза: "Сделай меня своим", - за месяц мальчик успел с ней смириться, успел в нее уверовать.
Рука лорда скользнули по обнаженным плечам мальчика, потом ниже, по груди, и тогда вместо нее их коснулись губы, словно залечивая поцелуями синяки, сначала на одном, потом на другом плече, нежно, даже как-то будто бы трепетно. Смутное ощущение, что этот мальчик был для него чем-то особенным, не проходило. Оно вряд ли скоро пройдет... Слишком много совпадений. "Я бы снова вернулся к тебе..." Он не мог не замечать, как действуют на Мариса его прикосновения, само его присутствие, - его не удивляло это, но не могло оставлять равнодушным.
"Пока ты рядом со мной, ты мой".
Ладонь легла на грудь мальчика, словно желая коснуться самого сердца, другая рука по-прежнему обнимала Мариса, а губы нежно прильнули к губам.
Такие действия лорда и правда были символичными. Залечивание ран поцелуями. Только…
"Слишком нежно..." Да, такое обращение пугало Мариса своей необычностью, а значит непредсказуемостью. Мальчик ответил на поцелуй, но что-то теперь тревожило его, и в мыслях зародилось странное предположение, которое он не смог удержать при себе:
"А когда я с вами, для вас я это я?".
И тут Марис испугался собственных мыслей. Одно движение, и мальчик вырвался из объятий лорда. Но после, уже спокойнее, тихо вздохнув, улыбнулся и проговорил негромко:
- Наверное...все же я пойду, мне пора…
Потом он вспомнил о рубашке, хотя уйти и без нее ему не составило бы труда, но все же Марис замешкался.
"Тебе только так кажется, потому что ты почти не знал нежности".
Людей всегда пугает то, что им непривычно, нельзя их за это осуждать, они так устроены. Лорд и не осуждал, он понимал, чего боится мальчик: боится того, что привыкнет, поверит, а потом вновь лишится этого. А то, чего не имеешь, нельзя потерять. Но то, что он обещал мальчику, он обещал и себе. И у него было достаточно причин убедить мальчика остаться. Он сделал шаг к нему, заставив возникшее между ними расстояние исчезнуть, взял Мариса за руку, другой рукой вновь приобнял его за плечи и, взглянув в голубые глаза, произнес:
- Я не беру назад своих обещаний, Марис, и не даю их просто так, - помолчав пару мгновений, лорд заговорил снова, его голос звучал негромко, спокойно и мягко, как голос человека, который не собирается давить на собеседника, хотя и легко мог бы это сделать, в то же время было в этом голосе что-то, что есть только у людей с очень сильной волей, - Ты хочешь знать, вижу ли я в тебе тебя? Да, ты для меня это, прежде всего, ты, хотя, раз ты спросил, я не стану скрывать, что ты очень многим похож на единственного человека, которого я любил. И, быть может, люблю до сих пор. Но я все же в состоянии отличать мертвых от живых. Я не уверен, что смог бы объяснить тебе причины моего желания помочь тебе, а ты не привык доверять, но постарайся все же поверить в то, что это желание искреннее. Я знаю, чего ты боишься, Марис, и многие на твоем месте боялись бы, но мы нужны друг другу, и ты чувствуешь это так же, как и я.