Снилось мне: по притихшему городу
Проплывало медленное облако.
Облако покоя в спящем городе.
Жаль, что это только снилось мне. ©
Понедельник день тяжелый? Не так ли говорит большинство жителей земли? Не так ли считают люди, которым каждый понедельник приходится подниматься и идти на учебу или работу. Так считал и Даи Ленай, но этот понедельник стал волшебным исключением. Ведь до этого весь месяц был тяжелым. Так приятно было вновь видеть лицей, встречать знакомых. Правда, тех, кого он больше всего хотел увидеть, так и не встретил. В настроениях были откровения. Сейчас после того, что он испытал, после того, что они испытали вместе с любимым лордом, Даи был готов сознаться во многом. Он бы готов к новым экспериментам, к новому поиску жертв, он был готов к собственным чувствам.
Что он хотел рассказать и кому? Он бы хотел встретить мальчика – ангельское создание своего повелителя. Даи хотел ему рассказать о том, что изменилось, хотел рассказать о музыке, хотел рассказать новую, сочиненную для него сказку. О терпение и времени. Да, он его видел, тогда несколько дней назад. Казалось, что юный Принц повзрослел. Может это к лучшему? Именно так, подумал Ленай, раскладывая свои желания по полочкам разума.
Второй, кого он именно желал увидеть - была его Принцесса. Божественное создание – черная кошка. Вспоминая про нее, невольно Даи улыбался. Эта юная Принцесса, пробудила в Шляпнике забытые чувства. Почти весна – и это восхищало. Забытые желания, проснувшиеся воспоминания, неровное дыхание. Да, цвета весны Вивальди, которое никогда не станет летом. Ну и пусть, ведь и весна восхищает, ведь и она заставляет жить лучше, чем боль. Ленай точно знал, что так просто, увидеть ее будет сложно. Недаром его метка – страсть. Недаром он с этим согласился. Не зря у него было столько кукловодов. Не зря у него было столько марионеток. Эта полочка, это желание было волнующим душу, волнующим сознание, волнующим сердце.
Так же, третьим желанием оказался кукловод Принцессы. Белокурый Президент студсовета. Катсу так хотелось с ним поговорить, в более неформальной обстановке. Поговорить, возможно, не о чем, а возможно и о той, что их связывала больше всего на свете. Ленаю было интересно, понимает ли этот юноша, что можно запрещать ей, а что нет. Что заставит его, ее потерять, а что наоборот сохранить. Ведь она уже не его, она свободнее, чем это кажется на первый взгляд. Знал бы он, но не об этом хотел завести разговор Даи. Хотя, пожалуй, он понимал, что этой встречи вряд ли получится свершиться. Дальняя полочка была уготована третьему желанию.
Четвертое желание – важнее самого важного. Тот, кто звал его звездой, ведь ему надо было объяснить это долгое отсутствие, эту отдаленность, ту боль в начале лета. Ведь он не мог, не заметить. Даи был в этом почти уверен. Но это почти, эти сомнения, снова приводили к лабиринту страхов. Он больше этого не желал. Он хотел свободы, хотел воздуха, хотел чистоты чувств. Ни обид, ни времени, ни знания. Ничего, просто чувство. Странное, неоднозначное желание, связанное еще с тысячью новых, которые он, наконец отпустил, которым дал право на жизнь. Самое диковинное, уникальное желание встречи, желание прикоснуться и почувствовать. Наверное, он не сможет его убрать далеко и будет как глупая марионетка искать встречи, желая чтоб это случилось - случайно. Только такие желания неисполнимы, без решительного шага. Желание у сердца, желание, что не отпустит.
Пятая, не самая дальняя полочка. Художник – уже не такой юный, но все же. Амадео, так не получилось у Леная увидеть его творение – комнату, так и не получилось продолжить тех начатых давно отношений. Совратить юное создание сможет и захочет каждый, но не каждый захочет и сможет подарить ему нежность. Странные отношения. Это желание будет исполнить просто. Поймать этого талантливого кукловода с самым добрым сердцем и увести в парк и погулять. Поделиться всем, что-то выслушать, рассказать сказки, может потанцевать? Кто знает, что может взбрести в голову? Светлое желание, очень светлое.
И шестая – не последняя полочка, но ту, которую сейчас он шел исполнять. Это желание. Месяц без музыки – месяц без воздуха. Сейчас он шел все исправить, и надеялся выбрать самое безлюдное место. Каникулы – кто в лицее днем, да еще и жарким заходит так далеко, к прекрасному пруду?
Мужчина шел по дорожке, сжимая в руках футляр с любимой скрипкой. Она так быстро успела стать любимой, но в этом не было ничего удивительного, даже лорд ее признал. Даже он. Ленай был одет не совсем по погоде, темные брюки, пускай легкой ткани, светлая с коротким рукавом рубашка, и светлые же перчатки. Без них он сейчас не мог.
- Родная, тебе нравится это место? Кажется красиво. Этот пруд достоин того, чтоб стать твоим слушателем,- он улыбнулся и любовался природой. Так легко дышалось.

"Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?.."
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно.

Смычок все понял, он затих,
А в скрипке эхо все держалось...
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.© И. Анненский
Да, действительно, самые уникальные встречи случаются тогда, когда забываешь о желание. Желание о встрече. Никакой цикличности – чистая случайность. Даи не ожидал здесь кого-то застать. Возможно, просто не готов был к встречам, не готов был, но она… Это удивительная молодая женщина – Королева, спасительница, сегодня примерившая новую маску, видела Шляпника и в более плачевном состоянии, что сегодняшнее удивительное и чистое состояние, наполненное желаниями и музыкой, могло показаться ей, чем-то в высшей степени удивительным. Он заметил ее, только когда Роксана это позволила сделать, его окликнув.
- Доброго, моя спасительница,- улыбнулся и посмотрел на нее. Такой удивительный ее внешний вид вызвал восхищение. Словно старая, старая сказка стала явью,- Ах, Чеширский Кот решил сегодня не трогать моей шляпы, а примерить на себя роль Алисы? Как изменчив мир, и сказки в нем живы, так же как легенды,- он сел рядом с леди, сегодня уникальный случай и ее хотелось так называть, хотя бы мысленно, принял ее предложение,- Не откажусь, для поиска настроения,- взяв блюдце на котором была чашечка с чаем,- С моей памятью, я мог бы и забыть, но обещание данное вам, не в силах,- смотрел на нее с долей обожания и восхищения,- Пара глотков волшебного напитка, и часики, те что у белого кролика, который вечно опаздывает, покажут нужное время и я буду весь ваш… Вернее моя музыка, мои чувства и мысли,- он улыбнулся и отпил чаю. Тот был прекрасным, словно согревающим душу. Может быть, этого так не хватало? Да, скорее всего так оно и было.
Это лето началось сложнее, чем предыдущие. Подобное он помнит лишь тогда, когда была связь с феей. Он так хотел, чтоб она жила дольше и это получилось, но, в конце концов, она сдалась, но это случилось, лишь осенью. А тем летом, они гуляли, много, тем летом он много играл Паганини и  научился создавать бабочек. Все как она любила, все для нее без остатка. В это же лето он жил для себя, выживал и сейчас хотел сыграть для себя, но раз нашлась такая прелестная слушательница, он не мог отказать себе в удовольствии сыграть для нее.
- С чего начнем с Эжена Изаи, Вивальди, а быть может Моцарта, или аргентинской страсти Астора Пьяццоллы?,- предлагая выбрать Роксане начало, этого концерта под чаепитие,- Я не определюсь, а моя родная готова подарить вам любые чувства,- имея в виду скрипку. Этот уникальный инструмент работы старого мастера теплого, душевного звучания – тревожил души, как зрителей, так и самого скрипача. А душа скрипача сейчас была так не защищена, она была так открыта. Возможно, Королеве повезло, ведь сегодня игра Даи Леная будет очень живой. Эта как встреча после долго расставания, встреча с любимым.
Три дня после приезда он не осмеливался даже открыть футляр с единственной, не осмеливался прикоснуться к ней, словно знал, что она все еще злиться. Злиться на него за такую долгую разлуку. Но он точно знал, что теперь она его простила, теперь он сможет снова дарить этому миру музыку, пускай не музыку сердца, ведь оно давно забыло, что такое звучание, что такое ритм.
- Сумасшедшее чаепитие, я так об этом мечтал. Я вам тогда говорил, что вы волшебница?,- вспоминая тот страшный день и понимая, что воспоминаний осталось мало. Память избирательна. Память во спасение себя.

Путь
Серебряный путь мерцает в сиянии луны
Но как?
Ты сможешь следовать за своим другом только лишь до восхода солнца.
Чай. Он всегда любил чай. Да и вообще любил все возможные напитки, те что могли согреть. Чай, был одним из таких. Иногда можно было добавлять в чай ром, а лучше добавлять его в кофе, которое он любил еще больше чем чай. Согреет тело и душу и не позволит расстаться с разумом. Хотя он так же любил и более горячительные напитки от коньяка до абсента. Столько всего с этим было связано, хотя и с чаепитиями не меньше.
- Ну то что произошло, не вязалось и с моей личностью, убивать себя, для меня самовлюбленного – это слишком, согласитесь,- он улыбнулся, еще один глоток и чай приятно стал согревать. Наверное, эта встреча и правда – волшебство. За все то, что было испытано за этот месяц мужчиной. Единственная встреча, про желание которой он умудрился забыть, а ведь знал, что без вариантов она должна получиться на грани легенды.
-Только Алиса… лишь она бывала на таких чудесных чаепитиях со Шляпником, и только ее он может так нежно обожать. Ах, почти в любви признался,- улыбка все так же была при нем, запрокинув голову, он посмотрел на небо, которое сегодня казалось таким высоким – словно не достать. Но он знал, что все можно достать, все получить, то, что по-настоящему захочешь. Этому учил его лорд – любимый воспитатель. И он пытался жить так, веря, что нет ничего невозможного. Его музыка говорила об этом, его музыка заставляла жить, заставляла мечтать и она не позволила забыть на совсем о своих эмоциях и чувствах, хотя он и говорил обратное. Он много где противоречил, осознавая эту неправильность. Но сейчас не об этом.
Он ждал с нетерпением ее выбора, и он оказался удивительным, можно сказать, что Ленай этого не ожидал,- Душу… вы верите моя прекрасная Алиса, что она у меня все еще есть?,- риторический вопрос, он вздохнул,- Когда-то в детстве, я думал что чаинки – это корабли, такая забавная игра,- детство, вспоминая его он находил себя настоящего, не потерянного, а искреннего, лишь такую музыку ему хотелось играть всегда, а особенно сейчас и для нее,- Я же вам говорил, нет ничего невозможного,- поставив блюдце и чашечку вновь на то место, откуда их взял, повернулся в другую сторону и открыл футляр со скрипкой.
- Как я тебя давно не видел, родная,- не смог не озвучить это вслух. Пускай это было необычно, но ведь Шляпник, а она сегодня Алиса, а этот пруд – Страна чудес. Разве можно в это не верить?,- Пьяццолла будет позже…,- Поднимаясь на ноги, и взяв с собою скрипку, он задумался, молчание продлилось с минуту. Даи пытался вспомнить почувствовать ту, с которой пришлось расстаться на долгий срок. Он так по ней скучал и он знал, что она по нему тоже.
- Да, колдунья…это ближе Алисе… более роковое,- произнес вслух последние фразы и закрыл глаза, и для начала, сыграл гамму, после подстроил инструмент, от разлуки струны сползли – наверное, плакали, почти страдали.
«Душа? Есть ли она у нас… быть может это просто сочетание чего-то непонятного, что отличает нас друг от друга. Как облака отличаются формой. Зачем же вам знать, какой формы это облако – мое облако. Хотя пусть будет так»,- смычок соскучился по струнам, владелец соскучился по эмоциям, марионетка соскучилась по свободе и по настоящим цепям, неощутимым, но настоящим,- «Вот он - улыбающийся кот… на мостике у пруда»,- начал играть, теперь уже по настоящему, пытаясь создать новую музыку, сегодняшней страны чудес, сначала это получалось довольно глухо и тихо, но после музыка стала более яркой,- «Может быть, сегодня моя душа – Страна Чудес?»

Хотя бы немного молока,
И можно быть сильной, а нужно быть слабой.©
«Исключения, все верно… Они, как необходимые выдохи, выдохи – ненависти. Ведь исключения не бывают темными, как ни крути. Но от них падет тень, большая  плотная, как от тонкой стены, без световых проемов. Исключения – из них создана Страна Чудес. А  эта страна – уникальная личность, живой организм. Тихо дышит, громко поет и прогоняет тех, кто не может сходить с ума. Хотя бы чуть-чуть, хотя бы от желания, но люди сходят с ума. Первостепенные желания – еда вода. Второстепенные,  те, что тоже сводят с ума, по настоящему. А марионетки  кукловоды, это отдельная степень желаний. Отдельная степень дыханий… Оно сильнее нас. Оно всегда сильнее нас. Я знаю, я отдаю этому отчет… я это я. Марионетка»,- уже мысленно, уже не отвлекаясь от музыки, мысли не предавали, мысли выписывалась в мелодию души, которую слышал мир, встраивались, обвивались как лиана, лишь с одной разницей, мысли не были сильнее музыки. Она была главенствующая.
«Я всегда осторожен со словами. Я не боюсь. Я никогда не буду принадлежать кому-то одному, меня невозможно спрятать. Звезду не скрыть»,- еще один мысленный ответ, более отвлекший от звуков, дрожащих в скрипке от прикосновений смычка, но переход, сделав маленькую паузу. И вновь движение вперед, и вновь Страна, новый мир, что создавался. Он отпустил силу. Искажение пространств  оно спало, столько времени – месяц. После серьезного усилия был отдых, а теперь он расслабился. Почти не заметно, где-то на поляне стали распускаться цветы причудливой формы, небольших размеров. А посередине появилась дорожка, классической шахматной плитки. Страна чудес, она  есть страна чудес. Но лучше все это было не трогать, ведь кто знает, что скрывается за внешним, этих искаженных пространств. Даже сам музыкант не мог этого знать. Звуки стали стихать, несколько прикосновений к струнам не смычком, а правой рукою, щипковое, немного глухое, очередной переход на новый, более яркий, более быстрый темп.
«Я никогда не вру»,- очередная мысль, и больше нет ничего. Еще один взмах смычка и мысли Королевы. Даи нравилось исполнять чужие мечты и желания. Иногда ради интереса. Ради желания увидеть, те чувства, что вызывает исполнение его. Иногда ему нравилось причинять боль, этим исполнением. Ну а сейчас, он просто осуществлял обоюдное желание. Он сам не мог остановить игры,  он знал, что никогда в точности эту игру не повторит. Эта музыка рождалась вместе с его дыханием, а это дыхание сегодня было уникально. Так же как сердцебиение, в наличие которого он перестал верить. Да, можно верить в себя, но не верить в то, что сердце бьется, что оно живо. Но все менялось, изменялся и сам Шляпник. Ведь пространства, такие переменчивые в руках сильных повелителей.
Сегодняшняя зачаровывающая Алиса, говорила о боли…Что такое боль? Для Леная она была доказательством того, что он жив. Но сейчас все менялось. Да, это было странно, необычно, но менялось. Это устойчивое выражение – боль: доказательство жизни. Оно стало неправдивым. Странное понимание этого появилось на озере, тогда в день рождение возлюбленной Принцессы. Озеро и еще одна страна сочиненная неуспокоенным разумом. Тепло и нежность – того, что не хватало. Тепло и уверенность – то, что подарили. И он ждал каждый раз продолжения, и он без него не мог теперь. Странное понимание, родившееся из противоречий, родившееся из собственных чувств. Это понимание сейчас вплеталось в музыку, в мелодию, которая стала более медленной – тягучей. Страстно и с любовью.

Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль.
Так откуда взялась печаль?©
А музыка поглощала, вместе с сознанием, а музыка раскрывала чувства. Чувства забытые, чувства, что были найдены, которые он вспомнил. Нежные струны, властный смычок и вот Шляпник опять чувствует, как кружится голова, он снова чувствует, что у его слушательницы меняется настроение, что музыка жива, что уводит она по цепочке в неизведанный лабиринт. Слова сегодняшней Алисы, заставили очнуться – вовремя.
- Не хочу,- тихий ответ и хриплый голос, музыкант все еще чувствовал, как держалась дрожь в скрипке, мысленно он просил ее успокоиться, умоляя любимую и медленно, слова за слово она послушалась,- Я не кукловод, я не манипулирую людьми,- искренняя усмешка, и знание неправды. Очередное противоречие. Он чувствовал, что сердце успокаивается медленнее, чем звуки в родной. А сердце вспомнило Тартини, а сердце и разум играло его Покинутую, его сонату. Столько одиночества, столько разбитых надежд, столько настоящей нежности и кажется в конце смерть. Хотя жизнь лучше смерти, Даи точно это знает. Он закрыл глаза. Вдохнул летний воздух, чувствуя, как сила медленно, но возвращалась к нему, а голова все так же предательски кружилась. Забавно. Любимая оказалась в футляре за ней же смычок, мужчина вновь сел, но не вернулся к согревающему, но уже остывшему напитку. Он чувствовал, не только голова предавала, но и руки. К тому же он совсем забыл, что теперь они не были защищены перчатками, которые он, конечно же снял, перед тем как начал играть. А они скрывали измученные вены и синяки – побочное лечения.
- А вы сами хотите ли, милая Алиса, чтоб Шляпник сел ближе. Рамки они всегда будут,- странно и задумчиво говорил, ни единой мысли, только мелодия, только воспоминания. И снова слова кукловода заставили его разум думать не о музыке, они возвращали к реальности. Теперь он просто улыбался,- Принудительно-обязательное лечение, жаль не в психиатрической больнице,- он пытался шутить, он пытался не помнить о той вызывающей тошноту боли, и о том, что было после. Лекарства, инъекции, кровь, и спокойствие и тихие прогулки: клетка. Но обещание, есть обещание. Желание жить, желание быть свободным, желание не расстраивать человека, которому будет верить всегда.
- Знаете, моя чудесная, мне иногда кажется, что я становлюсь слишком разумным, это плохо,- укор самому себе. Мужчина расслабился, музыка в голове, известная соната медленно подходила к своему логическому завершению, да ведь началась она совсем не сначала. Он знал, что ее нужно сыграть, но потом. Пока отдыхал, и пытался совладать с головокружением и дыханием. Солнце пригревало, откровенно и нагло. Пожалуй Даи не любил так касаться солнца, ему легче было в тени, но сейчас это согревало скорее душу, ведь вместе с музыки пришло еще одно маленькое, но уникальное для него осознание: желания могут сбываться, если того не ждешь.
- Надеюсь, за время моего отсутствия Лион не сильно изменился, так же как и наш лицей,- было удивительное ощущение, что говорить просто не хотелось, все слова казались немного неестественными. Сделав глубокий вдох и выдох, он пришел к своему любимому состоянию – хрупкое равновесие.

was brillig, and the slithy toves
Did gyre and gymble in the wabe;
And mimsy were the borogoves
And the mome raths outgrabe.©
- Моя музыка – это я. Живу, дышу… и еще немного, да…,- не договорил и даже не додумал, чуть сощурившись, посмотрел вдаль. Дыхание было ровным, Шляпник был в образе, он не хотел думать о времени, и одновременно время стучало где-то в висках. Роль будет доиграна до конца,- Нет, эта музыка не забирает жизнь, моя Алиса, эта музыка жизнь дарит. Это не яд, хоть и заставляет он вспоминать часто боль. Но может, чтоб их отпустить? И стать идеальнее. Такое четкое дыхание такт, и после еще один,-  посмотрел в небо, словно желал, чтоб оно подтвердило его слова. И небо подтверждало, всей своей чистотой и наивной искренностью цвета. И воздух не отставал, он был чист, он искрился, ароматом чая и еще немного зелени, этот запах принес ветер, который заигрался в деревьях. Природа не предавала, она любила музыку, любила.
Даи снова посмотрел на Кукловода. Ее эмоции впитывали пространства, отдавая таким ярким, с золотым и черным цветом. Это было волнительно, он не совсем понимал, что творилось на душе у нее. А возможно и вообще не понимал. Еще один глоток чая, словно напомнил о времени, звоном чашечки о блюдце. Время, его нет и оно везде. В каждом шаге. Скоро нужно будет торопиться, а пока моменты растягивались, движениями и желаниями.
- Алиса должна знать, что он сам не в курсе их происхождения, иначе бы было не интересно,- приложил указательный палец к губам, словно говоря о тайне, и улыбнулся. Хотя улыбался он всегда, но сейчас игра была особо приятной. Зачаровывала. Остаточный эффект непослушания, остаточный эффект силы. Пространства соскучились, он чувствовал это, он это осознавал,- Да вот такое, как тягуче-властное. Звучит так, но это была необходимость, что бы выжить, чтоб, вы моя Алиса, смогли услышать сегодня музыку той страны, в которую мы все сбегаем. Страна чудес. Вы ведь верите, что она существует, на кончике лезвия, там где чаепития, окутанные временем, окутанные музыкой, становиться сумасшедшими, там где жив Бармоглот и его неживое дыхание, дарит чувство опасности, дарит предвкушение необычного, чувство приключения, чувства обрыва и бездны. Навсегда,- сказал и глубоко вдохнул, сбил дыхание, задумался. А мысли вслух при общении с телепатами – привычка, давняя, юношеская. Эта привычка даже дарит тепло и воспоминания, те, что не хочется забывать, те к которым хочется прикасаться.
- Меня не спрятать, так что это просто была моя очередная несмешная шутка. У вашего Шляпника немного отбитое чувство юмора. Зато самому смешно, - и вновь улыбка, от чего-то перед этой леди было так просто оправдываться, действительно говоря правду. Это было немного волшебно для Леная,- Моей звезде удалось не сгореть, удалось, упав, выжить. Так что вы правы, моя мила,- кивнул, не отводя взгляда и замечая то, что она успокоилась, может быть ей стало легче. Удивительно сильная.
- Ох, ну для меня это плохо. Безумцы всех умнее,- подмигнул ей и засмеялся, раздумывая над следующим ее вопросом, который почти поставил в тупик, ведь он сам не подозревал то, что же значило слово «изменения». Особенно сейчас, после всего, что происходило этой весной и в первый летний месяц.
- Изменения… Может то, что становиться легче дышать? Лицею стало легче?,- вспоминая суть, о которой был его вопрос и последствия, на которые перевела Алиса. И ответив, он вспомнил о времени. Наручные часы, сверился с расписанием. Чтож надо было выполнять свои обещания,- Нашу маленькую сказку, скоро придется завершить, Шляпник многое обещал своему любимому лорду. А вы же знаете, обещания данные ему, я исполняю.

Запястья у птиц тоньше страниц
Жаль, что хожу без сердца,
Я обнял бы твою тень.
Ночь вывернулась наружу,
Я выблевал души и лица,
Я больше не оборотень.

Звезды. Кукловод едва поморщился. Отчего-то смотреть на них всегда было больно и грустно, они навевали воспоминания, такие близкие сердцу, но далекие для души.  Сириус. Наверное, каждый раз поднимая взгляд в небо, хотелось  вырвать эту звезду с полотнища неба, вырвать из своей памяти и жизни. Никто не мог подумать, что такое имя, данное ребенку, может заставить сожалеть о чем-то, но что сделано уже не исправить, можно только смириться, понуро опустить взгляд в пол и принять как данность, от которой никогда не будет избавления.
- Звезд? Почему именно их, мой дорогой Шляпник? Ах, знаете, мне кажется, что вы вынуждаете меня на откровение, которое не стоит слышать. Как вам только не стыдно. – кукловод тихо засмеялся, может это было нервное, а может и вправду шуткой. Хотя, если заглянуть за глянцевую корочку льда, то можно найти трепетно дышащую сердцевину кукловода, которая хотела чтобы её поняли, может быть приняли, и поддержали, не так ради слов, а на самом деле. Стоило испытать судьбу и рискнуть, но эта извечная жизни среди масок и игр выбивает из нас всю верю в чудо, медленно, педантично уничтожая веру в хорошее. Женщина задумчиво разглядывает марионетку, словно взвешивая, чем может закончиться сказка, если изменить её конец или оставить все с надеждой на продолжение. Смутно, запутанно и без шансов. Улыбнуться самой себе, добавить несколько капель кардамона в свои эмоции и разбавить все терпким вкусом мелиссы. Да, так лучше, такой должна быть женщина-загадка – тонкий ажурный бокал, несколько кусочков льда, крепкий алкоголь, чтобы с утра оставался отпечаток, веточка терпкой мелиссы и несколько ноток секретного ингредиента. О, как же ей было далеко до этого странного идеала загадки, словно попытка дотянуться до звезд. – Кто, как не сам мастер это колдовства должен знать вкус и губительность рождаемого чуда. – наивная Алиса хмыкнет, подобно змее, которая веками накапливала свои знания и умения, чтобы схоронить их вместе с собой.
К удивлению кукловода Шляпник не попытался сбежать, отстраниться или же сделать вид, что ничего не было. Нет, он упрямо и открыто смотрел в глаза женщины, так спокойно и невозмутимо, будто бы они были знакомы тысячи лет, и это было самым обычным делом. – Наверное, это удивительное ощущение знать, что ты удерживаешь кого-то на тонкой грани этого мира. Что одна твоя улыбка может развеять тоску на душе. Волшебно. – говорить, будто бы зная о чем слова, будто бы ощущая это, но все это было лишь набором звуков, которых кукловод не мог понять. К сожалению.  Страна Чудес. И вновь тонкие пальцы марионетки задели одну из струн души Роксаны. Даже синий чулок может мечтать о прекрасном, возможно даже чем-то по детски наивном, и кто посмеет его обвинить? Никто, в глубине души мы сознаем, что тоже этого хотим. – Пути и ключи… Возможно в следующий раз я попрошу вас, драгоценный Шляпник, провести меня к этой чудесной стране, чтобы еще раз почувствовать этот неповторимый вкус на губах. Вы ведь не откажите Алисе?
Едва покачать головой. Совершенство. Нет, это слово совершенно не подходило директору лицея. Совершенные люди такие скучные и в них нет ничего кроме сухих идеалов, которые со временем приедаются. Для кукловода мсье Жоффрей был живым, ярким, запоминающимся, но никак не совершенным. Да, расставаться ужасно не хотелось, будто бы от этого тут же померкнут краски вокруг. Кукловод быстро поднялся и протянул марионетке руку, предлагая помощь. Что поделать, но Роксана все еще была полна рефлексов сильной личности, которая подает руку даме. Сейчас она даже не осознавала, как это можно рассматривать, ведь если подумать, то в этом можно было бы уловить даже нотку оскорбления. – Давайте немного пройдемся, расставаться и впрямь ужасно сложно, а так можно будет потянуть время и сократить вашу дорогу мой дорогой. – оставить все здесь, ведь все равно никто не забредет и не тронет вещей, в этом лицеи все было как-то по своему.
- Я буду считать, что вы только мой Шляпник, и приглашу вас прогуляться от своего настоящего «я». – хитро улыбнуться, будто мальчишка озорник. – Роксана Сириус де Вито, приглашает совершить небольшую пешую прогулку мсье Даи Ленаю. Вы ведь не откажитесь? – и засмеяться, чисто и смело. Да, она сказала, выдала себя, вырвала кусочек. И ведь не так это страшно.

Ночь – День, Свет – Тень
И я между ними – Оборотень…
День, похожий на Ночь
Точь в точь…

Абсурдный спектакль для двоих. Возможно, для Шляпника это было вполне привычно, но вот кукловод все чаще обращал свой взгляд за грань, туда где теплится реальность. Странно да? Приложить столько сил, чтобы сбежать от этого логичного мира, а потом с тоской оглядываться назад. Такая взрослая девочка, которая все еще с благоговением замирает перед фарфоровыми куклами, хотя впору уже думать о чем-то другом. Наверное, сейчас, такая растерянная и по-детски надутая на Шляпника, она представляла из себя комичное зрелище. Вот только ей было до ужаса все равно, как это выглядит, вольна ли она позволять себе такое. И все е вновь оглянуться на грань реальности. Тьфу, дурацкая привычка вечно держаться на плову и выстаивать логические цепочки. Этот мир испортил в ней чистого и преданного ребенка, возможно даже убил раз и навсегда, как бы это не было печально. А что представляет из себя человек, в котором нет искорки детства? Пустая оболочка не более.
- Ах, значит это ваша работа? – кукловод недобро сощурился. – Пронзать тонкими иглами сердца, чтобы увидеть сполна прогнившее дно. Фыр!  - Роксана недовольна наморщила носик. А кому понравиться попасться в сети, которые обычно ты расставляешь сам? Вот-вот, совершенно неприятно ощущение, но что делать, попалась, так хоть не требыхайся сильно. И все же в ней плескалась обида на свою безалаберность и неосмотрительность, она кукловод и должна держать ситуацию под контролем. Впрочем, мы вечно забываем, что сегодня у неё была Страна Чудес, и возможно именно поэтому было простительно делать столько ошибок. – Если бы они могли сполна оценить эту губительность, мой милый Шляпник, но увы, они слепы в своих стремлениях. – женщина картинно разведет руками и вздохнет, мол вот такая эта тяжкая работа знать обо всем. И все же проходилось согласиться с Шляпником, что не говори, а те кто стремился в эти сети прекрасно понимал, что это его может сгубить.
«Улыбки… мой милый, вы их коллекционируете? Скольких вы вот так легко держали на грани, подкидывая самые разнообразные чувства, рассказывая небыли, а может и что-то очень умное? Боюсь, что это не поддается счету». – Мою? Настоящую? – кукловод на самом деле удивился. Сложно было отделить его от маски и при этом не ошибиться с выбором, ведь казалась бы все так просто, но нет. А здесь все так легко, даже без особых акцентов, мсье Ленай просто знал. Роксана чуть не задохнулась от нахлынувшего возмущения. Так хотелось закричать, обвинить во всех смертных грехах бедного Шляпника, разбить несколько чашек и разреветься. Она всегда по-разному реагировала, когда её раскрывали. И вот сейчас это было так обидно, будто пощечина ни за что.  Вдох. Вспыльчивый нрав кукловода все еще пульсирует на кончиках пальцев. Выдох. Вот она уже успокаивается, может даже мило улыбнуться и что-то сказать, но зачем? – Вы слишком проницательны… - и будто случайно в глазах ультрамарин загорелись огоньки жажды. И кто знает, к чему бы они приведут, если вовремя не погасить этот запал.
Марионетка проигнорировала помощь кукловода, или же тактично намекнула, что Алисе негоже строить из себя рыцаря. Нет, так нет. Слова, беспрерывные слова, это начинало утомлять, хотелось чуточку тишины, но и отпускать марионетку не было желания. Заученным жестом поправить прядь волос, этакое маленькое проявление нервозности. – Осторожнее со словами, мой милый Шляпник, а то я решу в вас влюбиться! – с совершенно серьезным видом заявила женщина. – И зачем вам такое счастье на голову? Поверьте, жить от этого станет только труднее. – и все же не выдержать, тихо прыснуть, а потом и вообще расхохотаться в голос. Влюбиться, если бы. Кто бы возродил в ней этот давно умерший уголок души. Ха. Между тем хотелось шутить и смеяться, много-много. Ведь в Стране Чудес должно быть весело, пусть порой и с черными искорками, но весело, чтобы честно оправдывать свое название.

Из полей тянет холодом,
Без тебя мне летать не суждено.
Пpоплывая над гоpодoм,
Hе забудь постучать в мое окно.

- Дождя? – кукловод удивился, только чему непонятно. Может тому, что марионетка удивительно легко читала желания женщины сама того не ведая? А может чему-то еще. Да, дождя в действительности хотелось, пожалуй, самые ярки воспоминание у неё связанны с ливнями. Бегать по лужам, спотыкаться, падать и все равно смеяться. Забить зонт и промокнуть до нитки, чтобы потом, отогреваясь в теплой гостиной, попивать сладкий-сладкий чай. Или как есть промокшей забраться к кому-нибудь под одеяло и с самым невинным видом уснуть. А потом можно наблюдать радугу, яркую и такую нелепую.  – Да, сейчас бы дождя… теплого проливного дождя. Впрочем, к вечеру будет много недовольных, ведь перепрыгивать через лужи не всегда увлекательно, особенно, если ты куда-то спешишь. – Роксана задорно хихикнула, представляя себе, как серьезные преподаватели будут по-детски дуться на погоду, прыгая через лужи и боясь промочить ноги.  Правда, ведь забавное зрелище?
- Я надеюсь, что вы в этом правы, но кто знает, что представляла из себя Алиса на самом деле? – брезгливо поморщиться, люди удивительные актеры особенно в тем моменты, когда надо спрятать что-то очень грязное и пошлое.  – Впрочем, Алиса совсем еще юная девочка, и возможно даже не успела понять, по каким правилам ведутся игры. – развести руками, что делать, из неё была чудовищная Алиса, и порой ей так нравилось портить все хорошее, что сложно было удержаться. Не совсем и колючая, она не злая, и не обиженная на мир, просто такой устоявшийся инстинкт самосохранения, с которым до боли сложно бороться.  Нет-нет, а где-нибудь это проскочит, влезет в самую маленькую щель и нагло оголит щербатые зубы. Ну да, некоторые вредные привычки надо искоренять в себе, а это инстинкт был ничем иным, как именно самой вредной её привычкой. Но как же мы порой цепляемся за отрицательные стороны своего характера, даже думать страшно! « Снова. На те же удивительные грабли. Интересно, будучи немым, как человек доносит до окружающих свою пафосную циничность? Жестами? Мимикой? Впрочем, кому-то достаточно пройти рядом, чтобы от него передернуло окружение». Роксане совершенно не хотелось входить в число «этих», по-крайней мере в стенах этого лицея, который стал ей как дом родной. Кукловод украдкой взглянул на Даи, вдруг он просто из тактичности молчит о подобных действиях женщины, а на самом деле уже желает от неё сбежать. Вроде бы подобных мыслей женщина не сумела рассмотреть в пепельно-зеленых глазах марионетки.
«Ага, самую что ни на есть  настоящую. То же мне!» - кукловод обиженно отвернулся и надул губы, совсем как ребенок, которого только что улучили в обмане. А впрочем, её и в правду поймали на том, что часть своего характера она просто выдумывает для окружающих. И как же это было странно идти бок  обок с марионеткой, которая так легко читала душонку Роксаны, в чем-то было даже желание потакать и соглашаться. И это грозный кукловод? Нет, скорее совсем несмышленая девчонка.  «Интересно, о чем он сейчас думает? О чем может мечтать Шляпник, у которого и так все есть? Жаль, Алисе этого не понять, можно только любоваться со стороны мечтательной задумчивостью собеседника и строить глупые догадки». Роксана едва успела наступить на горло своему желанию влезть в голову мужчины, чтобы все-таки узнать, что же такое в ней твориться. Едва. Это ведь совершенно некрасиво врываться в чье-то личное пространство и наводить там хаос, хотя это было вполне в её духе.
- Не стоит так говорить, порой то, что кажется, таким прекрасным виснет на шее мертвым грузом. А это, поверьте мне на слово, я умею. – женщина вполне себе искренне верила в сказанное, ведь если захотеть, то можно сжить со свету совершенно любого человека. Поднять голову к небу. «Дождя бы… но небо такое лучезарное, будет, едва ли, грибной… хотя, и ему бы была я рада».